Речь ген. Зинкевича на торжественном заседании 15 ноября 1932 г. в Праге,
по случаю 15-летней годовщины основания Добровольческой армии
Генерал-майор Михаил Михайлович Зинкевич (1883-1945) в чине полковника был в Первую Мировую войну нач. штаба Сибирской казачьей бригады на Кавказском фронте. В Добровольческой армии – пом. командира Партизанского полка, затем – пом. начальника Алексеевской дивизии. В 1920 г. – начальник Корниловского военного училища. Галлиполиец. В Болгарии – начальник Алексеевского полка и председатель болгарского отдела Общества галлиполийцев. В 1931 г. возглавил группу 1-го армейского корпуса и Алексеевского полка в стране. Во время Второй Мировой войны, ген. Зинкевич командовал батальоном в Русском Охранном корпусе в Югославии и скончался в феврале 1945 г. от ран, понесенных в бою с коммунистическими партизанами.
(Речь ген. Зинкевича печатается с легким редактированием.)
Н.Р.
Неделю тому назад на необъятных просторах нашей Родины был праздник. В каждом городе, селе, дерешушке, аулах, кочевьях, концентрационных лагерях, тюрьмах был собран народ от детей до глубоких стариков. Пришли все, ибо не прийти нельзя. Отвратительный праздник. Праздник духовной и материальной нищеты. Интернационал, всюду красные флаги и всюду ораторы. Говорилось, говорилось без конца, Но ни разу, нигде о России. Слова Россия, русский – запрещенные слова на всем пространстве СССР. Глумились над извечным святым: религией, правом, моралью, семьей. Оправдывались в том, что за 15 лет они не успели создать социалистический рай, требовали потерпеть еще. Опять обещали, угрожали, словом создавали «энтузиазм». А народ? Народ безмолвствовал. Нельзя говорить там о том, что потеряна вера в лучшее будущее и о свой ненависти к большевикам. Всюду органы сыска, кары, соблазны.
Но может быть это не так и эта демонстрация бессилия осужденных перед своими палачами, этот вечный обман толкнут русский народ на то, чтобы свергнуть большевиков, и там где сейчас СССР опять будет Россия? Если это не будет сейчас, то это будет рано или поздно. И в это верят те, кто 15 лет тому назад по зову своих вождей вызвал на бой большевиков и до сих пор борется с ними, как может, во имя России, ибо, как говорил Корнилов, – «Русский солдат никогда не оставляет своего поста и несет в жертву Родине самое дорогое, что у него есть – свою жизнь», и Врангель, – «Только смерть избавит вас от исполнения своего долга перед Родиной». Революция родит контрреволюцю. Но Добровольческая армия создалась только после того, как русское офицерство прошло через подлинную трагедию, когда его заставляли не покидать своих мест в армии, чтобы не углублять анархии. И это в то время, как эти же офицеры видели, что все рушится и что их жертвы бесполезны. Корниловская песня, особенно первые слова («Пусть вокруг одно глумление, клевета и гнет, // Нас, корниловцев, презрение черни не убъет. // Вперед на бой, кровавый бой.»), – напомнит нам переживания того времени.
И только 2 ноября 1917 г., когда бывший верховный главнокомандующий ген. М.В. Алексеев, с самого начала революции ведший борьбу с развалом армии и русской государственности, в конце октября увидел, что в Петрограде и Москве сделать ничего уже нельзя, прибыл в Новочеркасск, где в тот же день приступил к организации вооруженной силы, которой суждено было сыграть столь значительную роль в истории борьбы с большевиками. Этот день, 2/15 ноября 1917 г., мы и считаем днем основания Добровольческой армии. Цели, поставленные Добровольческой армии, были обнародованы в воззвании 27 декабря 1917 г.: «Создание организованной вооруженной силы, которая могла бы быть противопоставлена надвигающейся анархии и немецко-большевицкому нашествию… Первая непосредственная цель – отстоять рука об руку с доблестным казачеством Юг и Юго-Восток России. Новая армия должна создать условия, при которых хозяин земли русской – ее народ – выявит через посредство учредительного собрания державную волю свою».
Позже, во время отдыха после первого кубанского похода, весною 1918 г. на собрании старших начальников был возбужден вопрос о политической ориентации армии. После горячих прений было решено не давать ей никакой политической окраски. Окончательно этот вопрос решен приказом ген. Врангеля, который запрещает членам РОВС участвовать в каких бы то ни было политических партиях, ибо Русская армия не зависит ни от какой бы то ни было партии и от их вожаков, не связана обязательствами по отношению какой бы то ни было иностранной державы. Это положение освятил и великий князь Николай Николаевич и прошло он перед сем через всю эпоху Деникина, с ее лозунгом: «Великая, Единая, Неделимая Россия».
При поступлении в Добровольческую армию давалась подписка, что доброволец обязуется своим честным словом служить в течение 6 месяцев «в организации по воссозданию кадров русской армии». 6 месяцев прошло уже давно, каждый и по сию пору может уйти из Добровольческой армии, но о каком-либо сроке службы в армии никому и в голову не приходит, ибо только смерть освободит.
Какие побуждения заставили идти в Добровольческую армию и служить в ней, вот уже 15 лет? В этом отношении замечается удивительное постоянство, может быть лучше всего определяемое побуждением служить идее национального государства — России и ненависти к большевикам, как отвергающим эту идею и борящимся против духовной культуры, столь богатой в России. Безграничная активная с беспредельным самопожертвованием любовь к Родине и такая же беспредельная и без всяких компромиссов ненависть к большевикам. Под этими лозунгами дрались с большевиками и республиканцы и монархисты, и социалисты. Я мог бы назвать крупные части Добровольческой армии, которые в прошлом не скрывали своих симпатий к республиканскому образу правления. Известны и части, которые принимали в свой состав только монархистов. Идея России все покрывала.
Я не буду останавливать вашего внимания на всем периоде в 15 лет существования нашей армии. Трехлетняя борьба с оружием в руках, вечные бои, походы, голодовка, всевозможные лишения, тиф и страшные потери убитыми, искалеченными. С винтовкой в руках и с револьвером в кобуре, с последним патроном, предназначенным для того, чтобы застрелиться в случае плена, иначе нельзя себе представить и старика, бывшего корпусного командира, и юношу добровольца. Пусть историк опишет эту борьбу, не нам, участникам, говорить о ней. Будут сделаны и выводы. Может быть будет найден и ответ на вопрос: почему эта борьба окончилась тогда победой красных? Быть может беспристрастный историк скажет: «Гражданская война, это война за массы, И если в другой войне главенствующую роль играет стратегия, то в гражданской войне решающее явление имеет политика и те лозунги, которые выдвигают обе стороны». Но пусть он же и скажет, какие лозунги могла тогда противопоставить Добровольческая армия столь сильные и влиятельные, чтобы могли они оторвать массы от большевиков, звавших народ грабить награбленное, кончать войну, убивать офицеров и интеллигенцию, и уничтожать все то, что было накоплено целыми поколениями.
Затем уход из России, Галлиполи, Лемнос, Константинополь. Галлиполи и родственный ему Лемнос сыграли немаловажную роль в истории нашей армии. После непрерывной напряженной борьбы, когда каждый день требовал полного напряжения сил, в Галлиполи чины армии попали в обстановку вынужденного бездействия и безопасности. Лежа во взводных палатках, стоя дневальными и т.п., люди проверяли себя, проверяли свои дела. Этим объясняются бесконечные разговоры о недавно миннувших годах гражданской войны. Это была какая-то общая исповедь. Здесь договорились люди самых разных взглядов и безмолвно приняли общее решение: оставаться вместе до конца.
А затем расселение: сначала по славянским странам, а затем по всему миру – рассеяние, доведенное до предела. «В рассеянии сущие», как поминают наши полковые священники своих однополчан. И вот здесь наблюдаем явление, которое не имеет прецедента в истории. Армия, не имеющая ни своей территории, ни казны, ни оружия, разбросанная как только можно больше, совершенно не потеряла желания вновь собраться и идти в бой. Есть какая-то внутренняя сила, которая спаяла этих людей на веки и двигает их на одном направлении, в сторону активности, жертвенности для Родины.
Везде однополчане, хотя бы их было и два в одном пункте, объеденены в партии, затем в группы отдельных частей и союзов в каждом государстве, а через них со всеми центрами. Одним из самых ярких показателей внутренней спайки является организация взаимопомощи. По недавнему подсчету, за последний период безработицы чинами РОВС во Франции собрано для оказания помощи безработным своим сочленам около 900 тыс. франков. В то же время две большие парижские газеты и особый комитет по оказанию помощи безработным со всей 420 тыс. эмиграции во Франции собрали вместе 225 тыс. франков.
Здесь, в Праге, за прошлый учебный год галлиполийцами было собрано 32 тыс. крон, чтобы дать окончить образование лишившимся стипендий студентам. А в Союзе русских студентов в Пшибраме, также входявшем в РОВС, и до сих пор имеются свои стипендиаты-студенты, выписанные из гимназий и кадетских корпусов, даже вне ЧСР. В этом последнем случае, а особенно в помощи безработным соратникам в Болгарии, примечательно то, что эта взаимопомошь не ограничилась местными нуждами. Так, когда стало известно о кризисе в Болгарии, то туда стали поступать деньги из Сербии и Франции от таких же неимущих и без всякой просьбы первых. Эта помощь, совместно с самообложением в Болгарии, дала возможность сорганизовать общежитие для членов РОВС в Софии, где никому не было отказано ни в помощи, ни в питании. Если прибавить к этому обязательные взносы в свою организацию и в Фонд спасения России, то получается большое материальное напряжение, которое с честью несут чины РОВС.
Иногда, в особенно торжественные дни, бывает трудно найти достаточное помещение. Так, при приезде ген. Миллера в Софию, собралось 700 человек. При взаимном поздравлении на Пасху, Новый Год, собирается от 400 до 500 человек, и сегодняшнее многолюдное собрание красноречиво это подтверждает. Самые многолюдные собрания быают именно тогда, когда наши противники утверждают, что РОВС прогнил и рассыпался, и в особенности, когда виден нажим на них со стороны большевиков или врагов из эмиграции.
Эта невидимая связь особенно ярко выражается в дни полковых праздников, когда каждый стремится напомнить о том, что он не забыл свой полк, как символ, в который вложено содержание постоянного устремления в сторону активизма в прошлом, в настоящем и в будущем. В этом и заключается подлинный смысл привязанности к своей организации.
Не безынтересно мнение иностранцев о крепости РОВС. В 1920 г., после эвакуации из Крыма, по поручению ген. Врангеля, ген. Миллер обратился с просьбой ко всем известному, глубоко образованному, талантливому ген. Вейгану, чтобы французские власти разрешили сохранить воинский уклад жизни в лагерях близ Константинополя. На это ген. Вейган ответил: «Ведь это бесполезно. История не знает примера, чтобы в таком положении армия сохранилась более 2-3 месяцев». В прошлом году один иностранец спросил меня: «Я был три раза эмигрантом. Всегда наша эмиграция в первые месяцы была сплочена, а потом все разлезалось. Скажите, почему ваша армия, живущая в несравненно худших условиях, чем жили мы, Так поразительно сохраняется?»
Самое ценное, это мнение о нас большевиков. Вот документы. В 1923 г. мне пришлось ознакомится с архивом одного неудачливого полпреда. В копии донесения об эмиграции стояло (цитирую по памяти): «С врангелевцами ничего нельзя сделать. Они неисправимые враги советской власти. Если даже отнять у них вождей, они сами их выдумают. Единственный минус, – он указывает, – что как военные они отстали от современной науки». Другой документ, – осени 1930 г., от съезда ИНО ОГПУ: «Обще-воинский союз больше всех других организаций мешает работе Коминтерна заграницей». Далее идут указания о необходимости и способах разложения РОВС, подтвержденных и развитых в целую систему в предписаниях на имя заграничных центров ОГПУ. И то внимание, которое оказывает РОВС-у советская пресса в СССР и за границей, те условия, которые большевики ставят иностранным государствам при переговорах с ними о ликвидации РОВС, показательнее всего.
Кончая доклад, я хочу сказать, что своим выступлением вовсе не имел намерения петь хвалебные гимны Добровольческой армии. Это совсем не подходит к стилю ее участников. Еще меньше я имел в виду придавать нашему собранию характер праздника. Для этого нет соответствующего праздничного настроения. Ибо каждого из чинов РОВС тяготит сознание не исполненного до конца долга. И, конечно, это не исторический юбилей. Белое движение еще не является предметом истории и в нем действительно историческими датами, по крайней мере для Добровольческой армии, могут быть только две: начало – 2 ноября 1917 года и конец – когда велит Господь, там, в Москве.
Но вот что хотим мы, чтобы там, на родной стороне, собирающий свои силы для свержения ненавистного ему ига, обманутый, измученный русский народ знал, что старые и молодые добровольцы живы и сильны и что у них есть только одно желание, – не останавливась ни перед какими жертвами, помочь русскому народу восстановить Россию.
«Часовой» № 97, 1933, стр. 21-23.