Автор «Монмартрского шофера» Евгений Викторович Рышков (1890-1945), известеный под литературным псевдонимом Евгений Тарусский, родился в семье драматурга. Он был призван в 1914 г., служил в чине подпоручика по Адмиралтейству. В Гражданскую войну – доброволец 2-го Офицерского стрелкового генерала Дроздовского полка. В 1920 г. служил на флоте и эвакуировался на миноносце из Крыма в Марсель. Обосновался в Париже, где был журналистом, писателем и общественным деятелем. Евг. Тарусский сотрудничал, среди прочих, в газете «Возрождение». Он был одним из основателей и редактором отдела в журнале «Часовой». Во время Второй мировой войны Тарусский был приглашен ген. П.Н. Красновым для литературной и пропагандной работы в Казачий Стан, который осенью 1944 г. обосновался в северо-восочной Италии. В рядах Стана, в начале мая 1945 г., он перешел через Альпы в Австрию и был интернирован англичанами с казаками в Лиенце. По Ялтинскому договору, лишь бывшие советские граждане подлежали выдаче советским властям, но англичане с этим не посчитались и выдали не только советских граждан, но и старых русских эмигрантов. Е.В. Тарусский-Рышков покончил с собой в Лиенце 29 мая 1945 г., в день, когда его должны были передать НКВД.
В Париже в довоенные годы насчитывлось ок. 3 000 русских шоферов, большинство из них – бывшие белые офицеры. Стихи «Монмартрский шофер» были вскоре переложены в песню, ставшую популярной в русской эмиграции.
Николай Росс
Монмартрский шофер
Я – шофер…
Я – шофер этих ярких, монмартрских ночей,
Когда режет глаза электрический свет фонарей,
Когда женщины с пурпуром крашеных губ
Отдаются в фокстроте, а негр в джаз-банде так груб…
Я – шофер… Я всю ночь на чеку.
Я стою у блестящих огнями дверей,
А потом, по зеркальному полу аллей Елисейских, заснувших полей –
Я влюбленных, как птица, стрелою помчу…
Там, внутри ресторанов, роскошных ночных кабаков,
Льются песни родные знакомых хоров,
На забаву богатых, и властных, и гордых людей,
В Вавилон современный приплывших из дальних морей…
Я – шофер… Но не тот я парижский шофер-буржуа,
Чья размеренно жизнь течет, как вода,
Кто обедает ровно всегда «а миди», в «Рандеву де шофер»,
В небольшой «брассери» ест салат,
Наполняя свой «вер» неизменным всегда «ординер»
И задумчиво глядя в спокойную даль,
Набивает «са пип» табаком «капораль».
Я – шофер… Но иной…, непонятный и им – бесконечно чужой…
От холодных лучей многоцветных реклам закрываю глаза
И душою я там… далеко… далеко от парижских ночных кабаков,
Там в тиши деревенских лесов и садов…
С колоннадою дом и беседка, как гриб,
И аллея столетних, прадедовских лип…
Сладок этот природы таинственнй плен…
И в раскрытые окна рыдает Шопен…
И она, так воздушна, чиста и легка,
Там с цветами стоит у окна…
От холодных лучей многоцветных реклам закрывая глаза
И душою я там… далеко… далеко от парижских ночных кабаков…
Под знаменами старых российских полков,
Тех могучих детей великана Петра,
Чье во всех прозвучало столицах «ура!»…
Закрываю глаза и душою я там…
Под Варшавой на Бзуре, Карпатских горах,
В Трапезунде, Шампани и Минских лесах…
Там, где слава, последняя слава Петра
Догорела, как вечером гаснет заря…
Где свернули полотнища старых, священных знамен,
Молчаливых свидетелей прошлых времен,
И с великою болью и скорбью в сердцах
Унесли их в изгнанье, тиранам на страх…
Закрываю глаза и душою я там…
С молчаливым Вождем прохожу по степям,
По кубанским станицам, донским берегам…
На груди моей – знак – меч в терновом венце…,
И застыла печаль на усталом лице…
Я – шофер…
Я – шофер этих ярких, монмартрских ночей,
Когда режет глаза электрический свет фонарей,
Когда женщины с пурпуром крашеных губ
Отдаются в фокстроте, а негр в джаз-банде так груб..
Евгений Тарусский