Ранней осенью 1919 года успешно развивалось наступление в московском направлении вооруженных сил ген. Деникина. Приняли участие в этом наступлении и Дроздовские полки. Вышедший утром 19 сентября, из Севска отряд полковника Туркула, в составе 1-го Дроздовского полка с легкой и гаубичной батареями, должен был пройти по красным тылам и захватить г. Дмитриев, что ему и удалось сделать к вечеру. У села Доброводье (Брянской обл.), расположенном на большаке Севск-Дмитриев, отряд Туркула нанес жестокое поражение атаковавшим его красным кубанцам Червонной дивизии, что вызвало общее отступление красных на данном участке фронта. Это событие описано ген. Туркулом в книге «Дроздовцы в огне».
Генерал Антон Васильевич Туркул (1892-1957) был произведен в офицеры в 1914 г. В Первую мировую войну он штабс-капитан 75-го пехотного полка, затем участник похода Яссы-Дон полк. Дроздовского. С янв. 1919 Туркул командир офицерского батальона 2-го Офицерского (Дроздовского) стрелкового полка, с окт. 1919 командир 1-го Дроздовского полка. В Русской армии он начальник Дроздовской дивизии. Генерал-майор (с апр. 1920). Галлиполиец. Командир Дроздовского полка в Болгарии. Затем ген. Туркул жил во Франции. С 1935 г. – организатор и глава Русского Национального Союза участников войны, В 1945 г. – начальник формирующейся бригады РОА в Австрии. После 1945 г. он жил в Германии, был председателем Комитета объединенных власовцев. Ген. Туркул умер 20 авг. 1957 г. в Мюнхене и был похоронен на дроздовском участке кладбища в Сент-Женевьев-де-Буа.
Самурский полк, на выручку которого шли дроздовцы, был сформирован в июне 1918 из пленных красноармейцев с офицерским кадром Дроздовского полка. В 1919 г. он вошел в состав Алексеевской дивизии. Расформированный в апреле 1920 г., в июне полк был восстановлен в составе 6-й пехотной дивизии. В Галлиполи самурцы влились в Алекеевский полк.
Упомянутый ниже (тогда полковник) генерал-майор Владимир Владимирович Манштейн (1894-1928), штабс-капитан 7-го пехотного полка в Мировую войну. В Добровольческой армии с февраля 1918. Участник похода Яссы-Дон полк. Дроздовского в составе 1-й роты Стрелкового полка, затем во 2-м офицерском (Дроздовском) стрелковом полку. С осени 1918 командир батальона того же полка, полковник. В окт. 1919 – летом 1920 командир 3-го Дроздовского полка. В Русской Армии до эвакуации Крыма. Потеряв в бою левую руку с плечом, он продолжал служить в строю. Генерал-майор (с июня 1920). Галлиполиец. В составе Дроздовского полка ген. Манштейн выехал в Болгарию. Он покончил жизнь самоубийством 19 сен. 1928 в Софии.
«Червонная дивизия», с которой сражались дроздовцы, была сформирована в сентябре 1919 и с декабря носила наименование: 8-я конная дивизия Червонного казачества.
Николай Росс
Бой у Доброводья
Генерал А.В. Туркул. Дроздовцы в огне. Живые рассказы и материалы обработал Иван Лукаш. Белград, 1937. С. 129-131.
В Севске, как всюду, куда мы приходили, нас встречали с радушием. Но, кажется, только молодежь, самая зеленая, гимназисты и реалисты с горячими глазами чувствовали, как и мы, что и тьма и смерть уже надвинулись со всех сторон на безмятежное житье, на старый дом отцов – Россию. Русская молодежь всюду и поднималась с нами. Так и здесь: несколько сот севских добровольцев. В Севске мы узнали, что правее нас 2-й полк тяжело пострадал от казачьей Червонной дивизии, собранной на Украине, что под Дмитриевом задержались самурцы.
Передохнув два дня, 19 сентября я по приказу пошел по красным тылам с задачей захватить Дмитриев. Не утихала наша атака. Мой отряд выступил с легкой и гаубичной батареями. Бодрое утро было для нас как свежее купание. Верст двенадцать шли спокойно. Под селом Доброводье разъезды донесли, что на нас движутся большие силы конницы.
Густые конные лавы уже маячили вдалеке. Вся степь закурилась пылью. Небо от пыли потемнело. Батальон неспешно развернулся в две шеренги. Стал. Я отдал приказ не открывать огня без моей команды. У всех сжаты зубы. Едва колеблет дыханием ряды малиновых фуражек, блещет солнце на пушечных дулах. Батальон стоит в молчании, в том дроздовском молчании, какое, я думаю, и теперь помнят красные. Слышно только дыхание людей и тревожное конское сфыркивание.
Накатывает топот, вой. В косых столбах пыли на нас несутся лавы. На большаке в лавах выблескивает броневая машина. Мы стоим без звука, без выстрела. Молчание. Грохот копыт по сухой земле отдается в груди каменными ударами. В пыли высверкивают шашки. Конница перешла на галоп, мчится в карьер. В громадных столбах мглы колыхаются громадные тени всадников. Я до того стиснул зубы, что перекусил свой янтарный мундштук.
– До нас не больше тысячи шагов, – говорит за мною адъютант. Голос тусклый, чужой. «Кони Апокалипсиса», вдруг вспомнилось мне почему-то. Я обернулся, махнул фуражкой.
– Огонь!
Отряд содрогнулся от залпа, выблеснув огнем, закинулся дымом. От беглой артиллерийской стрельбы как будто обваливается кругом воздух. Залп за залпом. В пыли, в дыму, тени коней бьют ногами, корчатся тени людей. Всадники носятся туда и сюда. Задние лавы давят передние. Кони сшибаются, падают грудами. Залп за залпом. Под ураганным огнем лавы отхлынули назад табунами. Степь курится быстрой пылью.
На подводах рысью мы погнались за разгромленной конницей. Во все стороны поскакали разъезды. Разведчики 1-й батареи под командой поручика Храмцова, удальца, заскакали в село Доброводье. На них налетели красные кавалеристы. В быстрой сшибке поручик Храмцов убит. Разведчики с пулеметчиками моего батальона отбиваются. На подводах в карьер к ним прискакала первая рота батальона, рассыпалась в цепь. Первая батарея залпами в упор разбила красную броневую машину. Мы взяли Доброводье.
Со штабом, верхами, мы заскакали в село. Над истоптанным полем еще ходила низкая пыль атаки. В душном воздухе пахло конским мылом и потом. Деревенская улица и высохшие канавы с выжженной травой были завалены убитыми. Под ржавым лопухом их и наши лежали так тесно, будто обнялись.
Раненый красный командир с обритой головой сидел в серой траве, скаля зубы от боли. Он был в ладной шинели и щегольских высоких сапогах. Вокруг него молча толпились наши стрелки, Стрелки стояли над ним и не могли решить, кому достанутся хорошие сапоги «краскома». Раненый, кажется, командир бригады, заметил нас, приподнялся с травы и стал звать высоким голосом:
– Доложите генералу Дроздову, доложите, я мобилизованный…
Видимо, он принял меня за самого «генерала Дроздова»… Его начали допрашивать, обыскали. В полевой сумке, мокрой от крови, нашли золотые полковничьи погоны с цифрой 52. В императорской армии был славный 52-й Виленский пехотный полк. Но в сумке нашли и коммунистический билет. Пленный оказался чекистом из командного состава Червонной дивизии.
Мы ненавидели Червонную дивизию смертельно. Мы не за то ее ненавидели, что она ходила по нашим тылам, что разметала недавно наш Второй полк, а за то, как червонные обманывали мирное население: чтобы обнаружить противников советчины, червонные, каторжная сволочь, надо сказать, надевали наши погоны. Только на днях конный отряд в золотых погонах занял местечко под Ворожбой. Жители встретили их гостеприимно. Вечером на площади отряд устроил поверку, с пением «Отче наш». Уже тогда многим показалось странным и отвратительным, что всадники после «Отче наш» запели с присвистом какую-то непристойную мерзость, точно опричники. Это были червонные. Третий батальон Манштейна атаковал местечко. Едва завязался бой, червонные спороли погоны и начали расправу с мирным населением; в два-три часа они расстреляли более двухсот человек.
Мы ненавидели червонных. Им от нас, как и нам от них, не было пощады. Понятно, для чего погоны полковника 52-го Виленского полка были в сумке обритого чекиста. Его расстреляли на месте. Так никто и не взял его сапог, изорванных пулями.