Грязноватый, уныло-желтый Гелиополис близ Каира. Утро. Сотни темно-шоколадных торговцев в опыленных одеждах, шаркая и ворча, неспешно раскладывают утлый товар на прилавках, коробках, под ногами – где придется. Так медленно и устало, вот уже добрую сотню лет, начинается утро знаменитого книжного развала. Солидные золотистые тома в европейских виньетках занимают почетное место на полках и лотках, книги по дешевле громоздятся в картонных коробках, все прочее – без имени и почти без цены – брошено на циновки возле прилавков. Среди этого мусора цивилизаций, почти под самой растрескавшейся от возраста непочтительной пятой продавца, шуршат и перелистываются на иссушающем солнце книги, набранные кириллицей, и смуглые бумаги, содержание и значение которых старому египтянину-продавцу не понятны и в общем-то неинтересны. Они уже давно приговорены им к медленному и мучительному увяданию. Откуда было ему знать, что пятой своей он попирал семейный архив Генерального консула в Иерусалиме, видного русского дипломата и белоэмигранта Алексея Федоровича Круглова и частицы некогда большой библиотеки, принадлежавшей его детям. Попали они к нему из «Русской богадельни» по соседству, в которой тихим чередом уходили из жизни эмигранты первой волны, а их архивы рассеивались, распылялись, сгорали под пламенным солнцем чужбины. Лишь случайно, каким-то почти волшебным образом, эти бумаги заметил любознательный российский офицер, совершавший променад по старому книжному базару. Так архив попал в Москву, а затем оказался у автора этих строк, в Петербурге, откуда он начал свое путешествие почти сто лет назад. Пухлые желтые конверты, туго набитые письмами, фотографиями, донесениями, визитками, всевозможными дипломами и «бреве», приоткрыли многие неизвестные страницы жизни видного дипломата и его семьи.
Биография Алексея Круглова весьма типична для человека пореформенного времени, когда острый ум и профессиональные таланты ценили выше происхождения. Будущий статский советник, Генеральный консул не имел сложного генеалогического древа, званий и громких фамильных приставок. Он был выходцем из семьи купца. Его отец, Федор Арсеньевич, состоял по 3-й гильдии, а в 1872 году, ловко сколотив солидный капитал, перешел во 2-ю. Занимался он выгодным меняльным делом, содержа две лавки, на Невском и Владимирском проспектах. Благосостояние семьи росло, и в 1886 году Федор Арсеньевич смог перейти в почетную 1-ю гильдию, открывшую много возможностей в жизни и карьере. Благодаря достатку и хорошим связям с нужными людьми, рачительному отцу удалось дать сыну прекрасное образование. Окончив классическую гимназию, Алексей с легкостью поступил на престижное Учебное отделение Восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел. В середине 1880-х, молодой переводчик, знавший арабский, османский, персидский и греческий языки, а также несколько европейских, надел темно-зеленый с серебряным шитьем мундир чиновника МИДа и отправился в Багдад с назначением на должность «драгомана» (так назвали переводчиков, работавших в русских консульствах на Ближнем Востоке). Работа была не сложной, но хлопотной – перевод официальных писем, составление ответов, устный перевод во время переговоров, участие в многочисленных официальных приемах, заседаниях, смотрах… Во второй половине 1896 года надворный советник Алексей Круглов, заслуживший к тому времени несколько русских и восточных орденов, был переведен на более почетную и ответственную должность секретаря Генерального консульства в Иерусалиме. Затем он недолгое время был Генеральным консулом в Багдаде, а в 1904 году стал Генеральным консулом в Алеппо.
Круглов зорко следил за политическими событиями, четкий и последовательный анализ которых излагал в донесениях. Он писал о взаимоотношениях христианского меньшинства с мусульманским большинством, о натянутых отношениях истинных «шерифов» с пришлыми еврейскими племенами, вооруженных столкновениях и даже дерзкой попытке коварных местных черкесов устроить в Алеппо переворот. Среди его донесений есть и одно крайне любопытное, связанное с переселением полутора тысяч «русскоподданных» черкесов, в долину реки Евфрат. Его причины Алексей Федорович объяснял так: «Большинство из этих черкесов, насколько можно было узнать, принадлежат к племени кабардинцев и предназначаются для поселения около местечка Ранка, на берегу реки Евфрата, близ находящегося там султанского имения, которое они и должны будут охранять от постоянных набегов арабов племени анэзэ, служа вместе с тем барьером между этим племенем и курдскими племенами Диарбекирского валайета. Как здешний вали, так равно и командир войск стараются оказать полное гостеприимство, но, несмотря на свои усилия, не могут найти средств для покрытия расходов, необходимых на содержание такого количества единоверцев, так как денег в вилайете нет даже на самое необходимое».
(частная коллекция).
Круглов стремительно летел по карьерной лестнице, получая одно повышение за другим и украшая свой мундир декоративными великолепиями, свидетельствами благорасположения и снисходительного почтения правителей. В 1908 году он занял пост Генерального консула в Иерусалиме. Город этот и местные дела были ему отлично известны, и новая должность не стала обузой.
Круглову досталось большое и хлопотное наследство, оставленное, впрочем, его предшественником, дипломатом Александром Яковлевым, в полном порядке. Ценные списки владений Российской империи в Палестине с четким указанием их масштабов и названий новый консул изучил без труда. Однако предстояло составить и новые списки. Ведь как раз в то время отец Леонид (Сенцов) самозабвенно покупал священные квадраты пыльной земли, расширяя владения подвластной ему Русской Духовной Миссии. В 1908 году он приобрел участок на горе Кармил в Хайфе, затем – большой надел на побережье Галилейского моря ради неиссякаемого источника Марии Магдалины. Всего к 1914 году отец Леонид обогатил Российскую империю шестнадцатью участками. На многих из них возводились часовни, церкви и соборы, проводились археологические исследования. В этой достойной работе принимал участие и Алексей Круглов. Искренне верующий человек, он выделял собственные средства на строительство и делал все возможное, чтобы привлечь частный капитал. К примеру, он вместе с отцом Леонидом организовал настоящую рекламную компанию по сбору средств на строительство храма и колокольни во имя Живоначальной Троицы (у Дуба Мамврийского близ Иерусалима). В его архиве, к примеру, сохранились обращения к «боголюбивейшим» господам с просьбой пересылать денежные взносы.
Отец Леонид, которого часто сравнивали с его предшественником, отцом Антонином (Капустиным), был не только талантливым предпринимателем, но и весьма своевольным человеком. Он неоднократно обращался к Круглову с настойчивыми просьбами разграничить, наконец, обязанности Миссии и Генерального консульства, чтобы, таким образом, завоевать автономность первой. Алексею Федоровичу приходилось отвечать уклончиво и весьма дипломатично, каждый раз обходя острые углы и уводя оппонента от столь болезненного вопроса. Несмотря на это личные отношения светской и духовной глав русского Иерусалима оставались вполне доброжелательными.
Весьма сложной и напряженной была работа Круглова, связанная с русскими православными паломниками, ежегодно приезжавшими на Святую Землю в огромных количествах. Кого только среди них не было – крестьяне, ремесленники всякого рода, купцы с шумными семействами, военные и моряки, аристократы и члены августейшего семейства. Всех следовало обеспечить паспортами и визами, размещением и питанием, соответствующей охраной, а также составить четкую программу их пребывания. Конечно, всеми этими вопросами занималось не только генеральное консульство, но и чиновники Императорского православного палестинского общества (ИППО), постоянный контакт с которым поддерживал Круглов. В целом, с наплывом православных туристов Генконсульство справлялось «на ять». Статский советник Круглов периодически получал письменные благодарности от высокопоставленных паломников, а также приятные поощрения в виде памятных подарков и наград, к примеру, ИППО преподнесло ему золотой знак почетного члена, а иерусалимский патриарх – крест кавалера святого Гроба Господня.
В 1914 году Турция вступила в Первую мировую войну. Все дипломатические представительства были закрыты, а ее служащие высланы из страны. Генеральному консулу Круглову пришлось покинуть Иерусалим, оставив незавершенными сотни дел и проектов. Он возвратился в родной Петроград, воссоединившись с супругой и тремя дочерьми. Статского советника привлекли к работе в МИДе и Военном министерстве, памятуя о его опыте и знаниях многих тонкостей ближневосточных дел.
Октябрьскую революцию Алексей Федорович с семьей встретил в Петрограде. Он был практически не востребован. Судя по сохранившимся документам, в самом конце сентября 1917 года дочери Круглова перебрались в Ставрополь. В декабре 1918 года они уже находились в относительно безопасном пока Екатеринодаре, столице Вооруженных сил Юга России. И дальнейший их путь был таким же, как и у тысяч других примкнувших к Белой армии «бывших». Отступая все южнее, теряя веру в победу и возвращение домой, они оказались, наконец, в Новороссийске, откуда был только один путь – эмиграция. Сохранился заграничный паспорт дочери дипломата, Марии Кругловой, подписанный полковником Борисом Энгельгардтом 28 февраля 1920 года. С ним она эвакуировалась из Новороссийска в Александрию на пароходе «Саратов». Вместе с Марией в страну пирамид отправились и две ее сестры. Из Александрии Кругловых перевезли в лагерь Телль-аль-Кебир, унылое, всеми богами забытое место по средине молчаливой пустыни. Началось очень тяжелое время поисков работы, увенчавшееся, однако успехом. Сестры Кругловы устроились в Каире, благодаря знанию арабского и нескольких европейских языков. В 1920-х годах они открыли ателье мод, в котором торговали русской вышивкой и дамской одеждой.
Алексею Федоровичу Круглову уготована была другая дорога. О бывшем Генеральном консуле вспомнили во время обсуждения кандидатуры на пост официального представителя Врангельского правительства в Палестине. Как раз тогда, в апреле – мае 1920 года возникла острая необходимость вмешаться в дела, происходившие в Святой Земле. Там безнаказанно хозяйничали англичане, один за другим оккупируя здания и земли, принадлежавшие Русской Духовной Миссии. В Иерусалиме всерьез поговаривали о создании автономного еврейского государства. Заметно усилил свое влияние и присутствие Ватикан. Греческая церковь бесцеремонно пререкалась с иерусалимской патриархией… О Российской империи, ее многовековом и законном присутствии в Палестине никто не задумывался, ведь не было уже такой страны, а следовательно не могло быть и «законных притязаний». Была придумана должность заведующего русскими интересами в Палестине, чтобы «взять в свое официальное заведование русские дела и учреждения». Сергей Дмитриевич Сазонов лично утвердил кандидатуру Алексея Круглова, чьи глубокие знания, опыт и холодный дипломатический ум могли сослужить Белому правительству отличную службу. Итак, в мае 1920 года «белый» консул прибыл в многонациональный и многоликий Иерусалим.
Его никто здесь не ждал, и ровным счетом никто не обратил на него внимания. Алексей Круглов. Кто он такой? Мифический заведующий какими-то неясными, неустановленными и никем не признанными «интересами России в Палестине». «Белому» консулу пришлось оставаться в стороне от событий и лишь зорко наблюдать за ними, аккуратно информируя дипломатических представителей правительства Врангеля. «Я продолжаю оставаться здесь в качестве частного лица. К сожалению, такое положение осуждает меня на бездеятельность, лишая возможности из-за цензурных соображений, даже сообщать все сведения, которые могли бы быть интересными для нашего дела», − жаловался Алексей Круглов.
Подпись: св. Елизавета Фёдоровна
На его глазах англичане закончили военную оккупацию Палестины, реквизировав большинство принадлежавших Русской Духовной Миссии построек. Он наблюдал первые шаги Верховного комиссара Палестины Герберта Самуила и предупреждал русских дипломатов о возможно скором образовании «национального очага еврейского народа» и, как следствие этого, формировании арабских государств, которые, по мнению Круглова, следовало бы взять под контроль. Круглов писал о новом обострении конфликта между представителями греческого Генерального консульства, Священным Синодом и патриархом Дамианом, лишенным поддержки местной православной общины. «Белого» консула в серьез беспокоило ослабление позиций церкви. Он сообщал: «В таком неблагополучном положении находится в настоящее время дело Православной церкви в Иерусалиме. Для нас, русских, такое положение, конечно, не может быть безразличным. Правда и сама Русская Православная церковь переживает теперь тяжелые испытания, но глубоко верю, что освобождение ее от невзгод переходной эпохи не за горами и близок час, когда она снова восстанет во всей своей силе».
Алексей Круглов мог лишь надеяться. «Заведующий интересами» был бессилен, но продолжал молниеносно реагировать на политические события, составляя официальные письма и петиции. В конце 1922 года его миссия была окончена. Впрочем, «белый» консул предпочел остаться в Палестине. Лишь с началом арабо-израильской войны он переехал в относительно тихий Ливан, поселившись в доме своей дочери Веры. Он скончался в 1948 году и был похоронен на кладбище города Шуэйфата.
Две другие его дочери остались в Египте. Александра вышла замуж за врача Льва Прокофьевича Григорьева, вместе с которым впоследствии эмигрировала во Францию. Их сын Павел стал иподиаконом. Имея прекрасный баритон, он пел в составе Митрополичьего хора Николая Афонского, устраивал и участвовал во многих благотворительных вечерах русской эмиграции. Мария со своим мужем Георгием Богдановым относительно безбедно жили в Каире. Они активно участвовали в жизни заграничной русской православной церкви, к примеру, передали большую денежную сумму на строительство каирского храма великомученика Димитрия Солунского. За это их удостоили грамотой, подписанной митрополитом Антонием.
Мария доживала свой век в «Русской богадельне» в Гелиополисе. Туда она перевезла семейные архивы, в том числе и документы отца. В 1976 году она умерла в возрасте 80 лет. После ее кончины бумаги Кругловых-Богдановых кое-какое время оставались в стенах богадельни. Когда же здание опустело и хранить архивы было уже некому, сотни писем, фотографий, паспортов, послужных списков, книг оказались на грязноватом, уныло-желтом книжном развале под пятой старика-букиниста.
Ольга Хорошилова – Русская Мысль (30), октябрь 2012 г. С. 24-27
