Белое Галлиполи

Поручик Алексей Евгеньевич Соловьев  (1909-1993), последний секретарь Русского обще-воинского союза (РОВС) во Франции, уроженец  г. Тула, был эвакуирован из Крыма на о. Халки в 1920 году, затем учился в русской гимназии в Шумене (Болгария). Поселившись в Париже  в  1929 г., он участвовал в деятельности кружка Белая Идея под руководством капитана В.А. Ларионова  и с 1936 г. был руководителем Национальной организации русских скаутов (НОРС). В 1940 году, А.Е. Соловьев попал в плен  и был заключен в  лагерь  военнопленных в Германии. Бежав из заключеня, он был пойман и отправлен в штрафной лагерь, в котором тяжело подорвал свое здоровье.

А.Е. Соловьев был награжден французскими военными орденами и ему была предоставлена пожизненная инвалидная пенсия. До самой своей кончины, он оставался неутомимым деятелем Белого движения во Франции, участником собраний и автором статей о белой борьбе в различных периодических изданиях русской эмиграции. Настоящая статья была опубликована А.Е. Соловьевым (псевдоним – А. Воробьев) в № 3356 газеты «Русская Мысль» от 16 апреля 1981 года, под заглавием: Первые годы изгнания. 1920-1921. Галлиполи. Статья подверглась нами легкому редактированию.

Н.Р.

Белое Галлиполи

22 ноября 1920 года на рейд маленького порта города Галлиполи прибыли пароходы «Херсон» и «Саратов», с которых начали выгружаться части 1-го армейского корпуса Русской Армии ген. Врангеля. За этими пароходами последовали другие и высадили в Галлиполи 25 596 военнослужащих, 1 153 женщины и 356 детей (213 сетсер милосердия и неизвестное количество мальчиков, иногда 10-12 лет, были в числе чинов корпуса).

Город, после землетрясения 1912 года, бомбардировок времени войны и стоянок разных армий, был в печальном состоянии: много развалин, у многих домов сохранилась только часть стен, водоснабжение и канализация требовали ремонта. Поместить всех в городе не было возможности, и под лагерь была отведена долина речки Беюр-дере (или Мюниб-бей), километрах в шести от города.

Все части еще на пароходах были сведены в две дивизии – пехотную, состоящую из Корниловского, Марковского и Дроздовского полков, сведенных из соответствующих дивизий, и Алексеевского полка, куда были влиты остатки Сводно-Гвардейского полка, 6-й, 13-й и 34-й дивизий, все со своей артиллерией, сведенной в дивизионы. Кавалерийскую дивизию составили 4 полка и конно-артиллерийский дивизион.

В городе раположилось управление войск, Технический полк, хозяйственные части и военно-учебные заведения; остальные части должны были быть расположены в лагере. В Галлиполи оказалось 7 994 русских на коренное население, которое состояло из 3 941 греков, 2 537 турок, 908 евреев (сефарадов) и 608 армян. Кроме того, там был расположен батальон сенегальских стрелков в 800 человек. Формально, Галлиполийский полуостров принадлежал Греции, в городе был греческий префект, но фактически власть принадлежала французскому коменданту, командиру батальона сенегальцев. Деньгами там были как греческие драхмы, так и турецкие лиры.

В Галлиполи прибыло 4 военных училища (Константиновское, Алексеевское, вскоре переименованное в Александровское ген. Алексеева, Корниловское пехотное и Сергиевское артиллерийское) и Офицерская артиллерийская школа. Вскоре были открыты Николаевско-Алексеевское инженерное и Николаевское кавалерийское училища и Офицерские школы – инженерная (с железнодорожным отделением) и фехтовально-гимнастическая. Кроме того, было открыто несколько курсов общеобразовательных и технических. Была открыта и гимназия имени ген. Врангеля, которая просуществовала в Болгарии до середины 20-х годов.

В городе было создано 13 общежитий  для женщин, где поместились 325 женщин и 80 детей. Некоторые семьи смогли устроиться у местных жителей всех национальностей. Жили все очень скученно, по неколько семей в одной комнате. Некоторые семьи строили себе землянки или лачуги среди разрушенных домов.

Училища разместились где только было возможно. Корниловское училище разместилось  в сильно поврежденной мечети Теке; однажды там рухнули хоры, причем было убито два юнкера и ранено 52 юнкера и 4 офицера. Другие училища расположились в сараях и пакгаузах. Технический полк занял «караван-сарай», многовековое здание, со многими трещинами в стенах.

Госпитали заняли наиболее сохранившиеся здания и большие госпитальные палатки.

Местные жители с опаской наблюдали за высадкой такого количества грязных, оборванных вооруженных людей. Вскоре эти опасения пропали – прибывшие, едва устроившись, принялись за очистку города, ремонт старого, построенного еще римлянами водопровода, починку канализации и других установок. В городе ходили патрули и жители почувствовали себя в безопасности.

За все время пребывания русских в Галлиполи был всего один случай разбоя – солдат ограбил и тяжело ранил зубного врача, но был вскоре арестован, судим и наказан. Кроме того, было 10 ограблений, каждый раз строго наказанных. Корпусной суд разбирал почти исключительно дела о воровстве казенного имущества («загонка» военного обмундирования) и дисциплинарные проступки.

С греками отношения наладились сразу благодаря митрополиту Константину, который предоставил русским возможность служить в единственной сохранившейся церкви, а потом, когда стали возникать полковые и другие церкви, снабдил их утварью и всем необходимым, поскольку это было в его возможностях. Греческий мэр города предоставил русским бесплатно бани, дезинфекционную установку и госпиталь, которые очень помогли. На Рождество греки устроили елку для детей с угощением и подарками. Как всюду, отношения с турками были очень хорошими, они присутствовали на всех парадах и церемониях; переименовав ген.

Кутепова в «Кутеп-пашу» доходили до того, что обращались к нему для разрешения споров между собой. При приезде ген. Врангеля, они преподнесли ему «достархан» – угощение, которое подносится особо почетным гостям. И те, и другие, по мере возможностей, приютили русские семьи. С армянами отношения были хорошими, но менее близкие. Они предоставили свою церковь для духовных бесед, приглашали русских на свои праздники. Небольшая группа евреев-сефарадов жила очень замкнуто и, кроме тех, кто у них жил, общения с ними не было. Ни с кем не было никаких инцидентов.

Французы, с которыми приходилось иметь дело, были унтер-офицеры колониаьных войск; они упорно не хотели видеть в русских армию и считали их беженцами. При приемке продуктов с ними было немало инцидентов т.к. они обращались грубо с приемщиками-офицерами и не давали проверять количество и вес выдаваемого. Сенегальцы – «Сережи» или «Андрюши», как их называли русские – были милые, примитивные люди, широко улыбались, когда с ними шутили, хотя и не понимали, что им говорили. Дальше этого отношения с ними не шли.

Однажды греческаий префект был у ген Кутепова и сказал: «Вот уже больше полугода русские живут в наших домах на скудном пайке, а вокруг их домов безопасно бродят сотни кур и другой птицы. Уверяю вас, что всякая другая армия давно бы их съела». Повидав турок, немцев, англичан и французов, префект знал, о чем говорил.

На следующий день после пребытия в Галлиполи, были получены от французов палатки, которые на себе пришлось переносить до места расположения лагеря. Первую ночь провели под открытым небом, при мелком дожде. Палатки были двух родов: большие, в которые могли втиснуться до 100 человек, и малые, типа «марабу», человек на шесть. Жить приходилось скученно, и некоторые строили себе землянки, что было делом нелегким. Даже для устройства подобия постели приходилось проявлять большую изобретательность.

Пехотная дивизия расположилась на правом Пехотная дивизия раположилась на правом берегу реки, кавалерийская – на левом, у подножья гор. Помимо оборудования лагеря, пришлось заняться и речкой: нужно было очистить заросли по ее берегам, чтобы уничтожить места скопления комаров, и оборудовать течение речки, чтобы увеличить количество воды. Первой необходимой работой в лагере было устройство в полках бань и дезинфекционных установок. Это было непросто из-за отсутствия нужных материалов и даже лопат.

Доставка снабжения производилась вьючными животными и автомобилями, когда получали для них бензин. Был составлен проект узкоколейки, но французы требовали ее проведения от бухты, до которой предполагали доставлять снабжение на фелюгах. Когда работы были уже почти закончены, французы убедились, что подвоз на фелюгах невозможен и 1 февраля разрешили строить узкоколейку по русскому проекту. В начале марта узкоколейка конной тяги была закончена и очень облегчила сообщение города с лагерем не только грузам, но и людям, которым до этого приходилось ходить пешком.

Громадную работу проделал санитарный персонал: в начале нужно было избавиться от тифозных заболеваний (возвратный, сыпной и брюшной тиф), которыми переболели 1 676 человек и процент смертности достигал 10%. Умер от тифа ген. А.М. Шифнер-Маркевич, заразившись навещая больных. Позже появилась, несмотря на принытые меры, малария, которой переболели очень многие.

Оборудование лагеря было очень затруднено полным отсутствием материалов. Дерево, даже камни, приходилось носить, иногда довольно далеко. Почва лагеря была такова, что когда шел дождь, она превращалась в болото, а в засуху появлялись неприятные «сожители» в виде скорпионов и других ядовитых насекомых и змей.

Несмотря на тяжесть жизни и в лагере, и в городе, в частях производились занятия. Поддерживалсь воинская дисциплина, на чем настаивал ген. Кутепов. Апатия, которая была следствием пережитой катастрофы, сменялась уверенностью в своих силах. Много этому содействовали устраиваемые парады, на которых присутствовали местные жители и иностранные журналисты. Особенно блестящие парады были в лагере и в городе по случаю приезда в Галлиполи ген. Врангеля, 15 и 16 февраля.  26 июля в городе был парад с производством юнкеров старших курсов в офицеры.

Большой парад был по случаю освящения памятника на кладбище, 16 июня. Этот памятник был построен по проекту архитектора подпоручика Н.Н. Акатьева. Материалом для его постройки послужили камни, принесенные каждым галлиполийцем. Этот памятник больше не существует, как нет у жителей Галлиполи воспоминаний о пребывании там Русской Армии. Но под Парижем, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, построена копия этого памятника. Бывшие галлиполийцы постепенно умирают; если найдутся более молодые, которые об этом памятнике позаботатся, он может быть сохранен.

Самым острым вопросом в Галлиполи был вопрос питания. Паек, выдаваемый французами, едва превышал 2 000 калорий, т.е. был недостаточен даже в условиях полного покоя. Заработки, практически, были невозможны. Некоторые все же носили в город на продажу дрова, проделывая для этого много километров; другие делали древесный уголь. Но все это приносило мало и носило случайный характер.

Помощь русских общественных организаций, международного, американского и бельгийского Красных Крестов предназначалась главным образом женщинам и детям; получали добавочное питание и юнкера моложе 17 лет. Возможности Красных Крестов того времени были ограничены, а из европейцев помощь оказывали только бельгийцы. Для курящих было тяжело отсутствие табака. Нерегулярно выплачивалось по 1-2 лиры в месяц на человека, но это было каплей в море.

Как и на Лемносе (где были размещены казачьи части), периодически, французское командование объявляло отправки в Советскую Россию, Бразилию или требовало перехода на собственное довольствие. Это сопровождалось угрозами прекращения пайка. Но в Галлиполи, по сравнению с Лемносом, было привилигерованное положение – оно не было окружено морем. Хоть и узкий, но проход был; люди чувтсвовали себя увереннее и верили, что ген. Кутепов решит вопрос за них. Кроме того, у казаков офицерская прослойка была значительно меньше, офицеров было не больше, чем полагалось по штатам, в то время как в Галлиполи, по данным на 1 января 1921 года, офицеров было 9 540, солдат – 15 617, военных чиновников – 569 и врачей – 142. На каждого офицера приходилось меньше двух солдат. « Общая масса солдат, оставшихся в корпусе, составилась из мобилизованных старослужащих, добровольцев и пленных красноармейцев » (Сборник Русские в Галлиполи). Всего из Галлиполи уехало в Советскую Россию 829 человек, в Бразилию 268.

Для отъезда нужно было предварительно перейти в «беженский батальон». переходили туда главным образом те, кто хотел уехать в Константинополь и там попытать счастье. В Константинополь уехало 1 517 человек, в Болгарию 121, в Латвию 3. Всего через «беженский батальон» (перехол в который был свободен) прошло 3 650 человек, но многие вернулись в свои части.

Сборник Русские в Галлиполи (Берлин, 1923 г.) дает много данных. В частности, там вычислена стоимость пайка. Всего за 10 месяцев пребывания в Галлиполи на питание корпуса было истрачено около17 миллионов франков, а на стр. 22 приведена стоимость сгруженных с пришедших из Крыма пароходовых товаров – на сумму более 69 миллионов франков. Пароходы, на которых эвакуировались, были частично нагружены привезенными в Крым грузами или теми, которые должны были идти на вывоз. Грузы эти состояли из продовольствия, обмундирования и белья и «другого имущества», которое не указывалось.

С начала авгутса 1921 года начался вывоз частей из Галлиполи: с 4-го по 28-ое уехали в Сербию части кавалерийской дивизии. Николаевскому кавалерийскому училищу и части Технического полка пришлось ждать отправки туда же до 7 декабря. Отправка пехотной дивизии в Болгарию задерживалась. 9 и 10 ноября была сильная буря, которая сорвала много палаток в лагере. Настроение было ужасное, но 24 ноября пришли пароходы и с 25 ноября по 15 декабря все были вывезены. С последним эшелоном уезжал ген. Кутепов. Провожать вышло все население города во главе с митрополитом. Все магазины в городе были закрыты.

В Галлиполи остался отряд ген. Мартынова, который выехал в Югославию только в середине 1923 года. Остались и 342 могилы, поименной список которых приведен в сборнике Русские в Галлиполи. «Закрылась история Галлиполи. И могу сказать, закрылась с честью», сказал на пароходе ген. Кутепов окружавшим его офицерам. 15 ноября ген. Врангель утвердил знак «в память пребывания русской армии на чужбине». На кресте даты – 1920-1921 и надпись соответственно тому, где были части. Ген. Кутепов в своем приказе писал: «Вы целый год несли “крест”, теперь крест носите на груди в воспоминание пережитого».

Описав коротко условия жизни в Галлиполи, нельзя, хотя бы бегло, не коснуться культурной деятельности, которой так богата была жизнь там: концерты хоров и оркестров, лекции, «Устная Газета». Был построен театр под открытым небом на 2 000 человек. Только в лагере было 7 церквей, в городе были церкви в военных училищах. На Пасху для заутрени была построена временная церковь на футбольном поле. Когда представилась возможность, в Прагу, в высшие школы, было отправлено 100 студентов, отобранных Академической группой и утвержденных ген. Кутеповым.     Приезд ген. Врангеля вызвал громадный подъем духа. Но он был на Лемносе и в Галлиполи всего лишь один раз, его не пускали местные власти. Не пускали даже на пароходы, которые проходили через Босфор в Болгарию; он мог только здороваться с людьми с катера.

«Творцом Галлиполи» считается ген. Кутепов; его авториет быо неограниченный, его слова вошли в сознание его подчиненных и послужили им путеводной звездой: «офицер во всех случаях должен быть офицером», «никакой труд не может быть унизителен, если работает русский офицер».

А.Е. Соловьев”